Неточные совпадения
Множественность индивидуальных ступеней, всю сложную иерархию
мира нельзя заменить
единством высшей ступени, индивидуальностью единого.
Существует ли Россия, как некое
единство, более глубокое, чем все разделяющие интересы ее человеческого состава, есть ли в
мире единый лик России и что значит для
мира выражение этого лика?
Деление
мира на Восток и Запад имеет всемирно-историческое значение, и с ним более всего связан вопрос достижения всемирного
единства человечества.
Совершенное
единство (общенациональное, общечеловеческое, космическое или божественное) есть высшая и наиболее полная форма бытия всей множественности индивидуальных существований в
мире.
Строгий чин и гордая независимость западной церкви, ее оконченная ограниченность, ее практические приложения, ее безвозвратная уверенность и мнимое снятие всех противуречий своим высшим
единством, своей вечной фата-морганой, своим urbi et orbi, [городу и
миру (лат.).] своим презрением светской власти должно было легко овладеть умом пылким и начавшим свое серьезное образование в совершенных летах.
Я не чувствовал себя по-настоящему и глубоко гражданином
мира, гражданином общества, государства, семьи, профессии или какой-либо группировки, связанным
единством судьбы.
Древнему, дохристианскому
миру была также чужда идея прогресса — смысла исторического развития, так как идея эта предполагает сознание
единства человечества и провиденциального его назначения.
Отпала от Бога мировая душа, носительница соборного
единства творения, и потому все и всё в
мире участвовали в преступлении богоотступничества и ответственны за первородный грех, в нем свободно участвовало каждое существо и каждая былинка.
Духа в истории
мира не было бы соборного действия Промысла, не было бы отблеска Божества на всем, что творится в истории, во вселенской культуре, в общественности, не было бы космического
единства человечества.
Мир знания и веры условно даны как разные порядки, но они могут быть сведены к
единству.
Разрыв всех существ
мира, распад божественного
единства ведет к связанности, к скованности необходимостью.
Так, Годунов оставил мысль об учреждении университета с иностранными учителями только потому, что, как говорит Карамзин (том XI, стр. 53), «духовенство представило ему, что Россия благоденствует в
мире единством закона и языка; что разность языков может произвести и разность в мыслях, опасную для церкви».
Это оскорбление есть вина (die Schuld) и отзывается в субъекте тем, что, связанный узами
единства, внешний
мир весь как одно целое взволновывается действием субъекта и чрез это отдельный поступок субъекта влечет за собою необозримый и непредусмотримый ряд последствий, в которых субъект уже не узнает своего поступка и своей воли; тем не менее он должен признавать необходимую связь всех этих последующих явлений со своим поступком и чувствовать себя в ответственности за них.
Но действие субъекта необходимо запечатлено индивидуальною ограниченностью и потому нарушает абсолютное
единство объективной связи
мира.
Красота формы, состоящая в
единстве идеи и образа, общая принадлежность «е только искусства (в эстетическом смысле слова), но и всякого человеческого дела, совершенно отлична от идеи прекрасного, как объекта искусства, как предмета нашей радостной любви в действительном
мире.
«Деяние есть живое
единство теории и практики», — сказал слишком за две тысячи лет величайший мыслитель древнего
мира [Аристотель.].
На том же основании славянский
мир может предъявлять свои права на
единство, тем более, что он состоит из единого племени.
По всему вышесказанному не имеем ли мы право считать Россию зерном кристаллизации, тем центром, к которому тяготеет стремящийся к
единству славянский
мир, и это тем более, что Россия покуда единственная часть великого племени, сложившаяся в сильное и независимое государство?
Славянский
мир стремится к
единству; это стремление обнаружилось тотчас после наполеоновского периода. Мысль о славянской федерации уже зарождалась в революционных планах Пестеля и Муравьева. Многие поляки участвовали в тогдашнем русском заговоре.
Христианин не может не знать, что благо его связано с благом людей не одного его народа, а с благом всех людей
мира; он знает, что
единство его со всеми людьми
мира не может быть нарушено чертою границы и распоряжениями правительств о принадлежности его к такому или другому народу. Он знает, что все люди везде братья и потому все равны.
В системе Плотина посредствующую роль между Единым и
миром играет νους [Нус (греч. — ум, разум) — одна из основных категорий античной философии, разработанная Анаксагором и последующими философами.], образующий второе и не столь уже чистое
единство — мышления и бытия, а непосредственным восприемником влияний νους служит Мировая Душа, имеющая высший и низший аспект, и она изливается уже в не имеющую подлинного бытия, мэоническую (μη δν) и потому злую материю.
Соединить же правду того и другого, Найти не «синтез», но жизненное
единство, в живом опыте познать Бога в
мире, а
мир в Боге — это предельная задача религиозного сознания, поставленная его историей.
Софийность
мира имеет для твари различную степень и глубину: в высшем своем аспекте это — Церковь, Богоматерь, Небесный Иерусалим, Новое Небо и Новая Земля; во внешнем, периферическом действии в космосе она есть универсальная связь
мира, одновременно идеальная и реальная, живое
единство идеальности и реальности, мыслимосТи и бытия, которого ищет новейшая спекулятивная философия (Фихте, Шеллинг, Гегель, неокантианство).
«Заметьте, что все души в этом
мире, составляющие плоть дел Святого Благословенного, до своего схождения на землю образуют
единство, причем все эти души составляют часть одной и той же тайны.
Таков излюбленный мотив пантеистически, неоплатонически окрашенной мистики Эккегарта: обращать все к изначальному ничто, в котором пребывает
единство и Бога, и
мира в Едином.
Самой выдающейся чертой мистики Эккегарта является то, что отрицательное богословие в связи с учением об Abgeschiedenheit, сливающей
мир и человека с Богом, приводит его к признанию не трансцендентности Бога, но максимальной Его имманентности: черта между Богом и тварью совершенно стирается, различие их преодолевается в превышающем его
единстве [В связи с учением об отрешенности Эккегарт развивает свое важнейшее учение о Gott и Gottheit, о чем в след, отделе.]. Но об этом ниже.
Однако
единство телесности не может быть вполне разрушено и в пространственном
мире, — оно косвенно подтверждается функциями питания, дыхания, обмена веществ, всеобщей связанности сущего [О смысле этих функций ср. в моей «Философии хозяйства» главу III о еде и труде.
Но рядом с этим
мир имеет и низшую «подставку» — υποδοχή [Более точный перевод: подоснова, «субстрат» (греч.).], которая есть «место» распавшейся, актуализированной множественности, находящей свое
единство лишь во временно-пространственном процессе, в становлении, бытии-небытии; слои бытия переложены здесь слоями небытия, и бытие находится в нерасторжимом, как свет и тень, союзе с небытием.
B III книге «De divisione naturae» Эриугена дает подробное и всестороннее исследование вопроса о ничто (особенно гл. IV–XXIII), из которого создан
мир, подвергая критике и отвержению церковное понимание ничто, как ниже — бытие или не бытие, и утверждая, как
единство мыслимое и последовательное, свое вышеизложенное понимание.
Этим же живым софийным
единством мысли и бытия обосновывается человеческая телеология в науке, технике, хозяйстве, равно как и возможность внешнего овладения
миром, «
мир, как хозяйство» [См. выше прим.43.].
Тем самым вносится двойственность в
единстве неразличимости, и в нем воцаряется coincidentia oppositorum: в Абсолютном появляется различение Бога и
мира, оно становится соотносительно самому себе как относительному, ибо Бог соотносителен
миру, Deus est vox relativa [Бог есть понятие соотносительное (лат.).] [Цит. Schelling. Darstellung des philophischen Empirismus, Ausgew. Werke, Bd.
Среди прекрасного
мира — человек. Из души его тянутся живые корни в окружающую жизнь, раскидываются в ней и тесно сплетаются в ощущении непрерывного, целостного
единства.
Только он способен осиять душу ощущением
единства с людьми и
миром, только он укажет, почему именно человек «должен быть» нравственным, и какая разница между зверскою, сладострастною шуткою и подвигом в пользу человечества.
Голое воспоминание о пережитом ощущении
единства с Первосущим не в силах нейтрализовать страданий человека в
мире явлений.
Только по большому недоразумению можно относить Толстого к приверженцам этого «прекрасного зверя». Зверь одинок. Он полон силы жизни, но познавательною интуицией своего инстинкта соприкасается с
миром только для ближайших, практических своих целей. Высшее, до чего он способен подняться, это — сознание
единства со своими детенышами или, — у роевых и стадных животных, — до сознания
единства со своей общиной. Живой
мир в целом для животного чужд и нем, он для него — только среда, добыча или опасность.
Оленин лежит в лесу. Его охватывает чувство счастья, ощущение
единства со всем окружающим; в сердце вскипает любовь ко всему
миру. Это сложное чувство он разлагает умом и анализирует, старается уложить в форму, в которую оно совершенно неспособно уложиться.
Общность умственного, отвлеченного дела сама по себе, даже «
единство идеалов» — для Толстого решительно ничего не говорит; и прямо нелепостью, пошлостью представляется ему эта общность как основа того глубокого, таинственного единения, которое сливает в одно мужской и женский
мир двух любящих.
За тягой к «природному», к «органическому» скрыта эта потребность освободиться от разделяющей множественности
мира цивилизации и перейти к целостности и
единству божественной жизни.
Но в действительности экзистенциальный высший
мир есть не
мир единства, а
мир творческой свободы.
Вне личности нет в
мире абсолютного
единства и тоталитарности, которым личность была бы подчинена, вне личности все частично, частичен и самый
мир.
Но существование космоса, как мирового
единства и гармонии, существование души
мира есть иллюзия сознания, порабощенного и раненного объективацией.
Внутреннее
единство и целостность присущи личности, индивидуум же может быть растерзан силами
мира.
Она есть изначальная ценность и
единство, она характеризуется отношением к другому и другим, к
миру, к обществу, к людям, как отношением творчества, свободы и любви, а не детерминации.
За
миром разорванным, подверженным хаотическому распаду и вместе с тем принудительно сцепленным, подчиненным необходимости мыслят
единство нравственного миропорядка.
Только в
мире объективации
единство представляется нам высшим состоянием.
Можно было бы сказать, что царство Божие совсем не есть объективное
единство, которое нужно лишь для безбожного
мира, которое нужно лишь для безбожного царства, царство Божие прежде всего персоналистично, есть царство личностное и свободное, не
единство, стоящее над личным существованием, а единение, общение в любви.
Человек, т. е. индивидуальное и по другой терминологии сингулярное, экзистенциальное человечества, человечество есть лишь ценность всечеловеческого
единства в человеческом
мире, качество человеческого братства, которое не есть реальность, стоящая над человеком.
Современная физика одинаково отрицает и космос в античном смысле слова, и старый детерминистический материализм, что
мир частичен, что нет
мира как целого и
единства, это вполне согласно с революцией в современной физике.
Она призывает человеческую личность благополучно устроиться при неблагополучии других людей и
мира, она отрицает всеобщую ответственность всех за всех, отрицает
единство тварного
мира,
единство космоса.
Созданная Петром империя внешне разрасталась, сделалась величайшей в
мире, в ней было внешнее принудительное
единство, но внутреннего
единства не было, была внутренняя разорванность.